А это - Апдайк, рассказ "Четыре стороны медали". Герой расстался с возлюбленной и сел на теплоход (интересно, что писатель посадил героя именно туда, а не в самолет, машину или поезд). Беглым, слегка раздраженным, но зорким взглядом герой оглядывает окрестности:

"В том оцепенении, в которое я впал, расставшись с тобой, я совершенно не почувствовал бесчисленных унижений, которые составляют процедуру посадки на теплоход (интересно, почему это люди, даже самые спесивые и знатные аристократы, стоит им попасть в лапы таможенных властей, сразу же робеют, совсем как иммигранты из Центральной Европы, и почему им точно так же хамят?), и хотя мы плывем уже скоро двое суток, так что я мог бы, кажется, немного отдохнуть, смирившись с мыслью, что теперь ты для меня недостижима, однако я никак не могу перенести внимание на пассажиров, при том что в моей одержимости тобой на миг образовалась щелка ленивого здравомыслия, и мне как бы в пророческом озарении вдруг открылось, что официант учуял в моей особе неприкаянного скитальца и будет вести себя нахально, и в конце путешествия захочет получить королевские чаевые. Но бог с ним...
Судно дрожит. Эта дрожь непрерывна и проникает всюду, она настигла меня даже здесь, в пустой и темной библиотеке, которой ведает угрюмый молодой туринец и в которой имеется - как же, все-таки библиотека! - несколько истрепанных номеров "Пари мач", а в шкафу за стеклом стоят 17 томов Габриеля дАннунцио в роскошнейших переплетах и не запятнанных руками ни одного читателя, - разумеется, на итальянском языке. ...Нас и правда здорово качает, хотя мы уже в теплых широтах. Когда матросы наполняют бассейн водой, она так плещет и бурлит, что я всякий раз заглядываю через бортик: не попалась ли к нам русалка? В баре бутылки позванивают, "дайкири" трепещет и волнуется в бокалах, разбегаясь по поверхности кругами".

Путешествие Чехова на Сахалин - это, конечно, не отдых в морском или речном круизе. Однако пароход есть и здесь. Чехов, "Остров Сахалин" (Из путевых записок):

"И зачем я сюда поехал? - спрашиваю я себя, и мое путешествие представляется мне крайне легкомысленным... Но вот наконец два гиляка соглашаются везти меня за рубль, и на лодке, сбитой из трех досок, я благополучно достигаю "Байкала". Это пароход морского типа средней величины, купец, показавшийся мне после байкальских и амурских пароходов довольно сносным. Он совершает рейсы между Николаевском, Владивостоком и японскими портами, возит почту, солдат, арестантов, пассажиров и грузы. главным образом казенные... Кают-компания и каюты на "Байкале" тесны, но чисты и обставлены вполне по-европейски; есть пианино. Прислуга тут - китайцы с длинными косами, их называют по-английски - бой. Повар тоже китаец, но кухня у него русская, хотя все кушанья бывают горьки от пряного кери и пахнут какими-то духами вроде корилопсиса. Начитавшись о бурях и льдах Татарского пролива, я ожидал встретить на "Байкале" китобоев с хриплыми голосами, брызгающих при разговоре табачною жвачкой, в действительности же нашел людей вполне интеллигентных. Командир парохода г. Л., уроженец западного края, плавает в северных морях уже более 30 лет и прошел их вдоль и поперек..."

Кто-нибудь знает, что есть такое "духи вроде корилопсиса", точнее, что такое "корилопсис"?

Корилопсис - растение.А точней,кустарник с цветами,растёт где-то в Азии.

Для поднятия настроения
Из архивов интернета:
Контровский В.И. : "О кораблях,об их именах,и о сексе,которого в СССР,как известно,не было".

...Внесли свою лепту в копилку курьёзов и речные пассажирские теплоходы. Была такая сладкая парочка: "Владимир Ильич" и "Н.К.Крупская" (суда эти и по сей день живы, только носят другие имена), а поскольку портом приписки у них у обоих был Ленинград, то и встречались они очень часто. И вот как-то у одного из шлюзов Волго-Балта...
Вношу необходимое пояснение: пространство внутри шлюза, между воротами, называется шлюзовой камерой (или просто камерой), а длинная бетонная стенка перед шлюзом (их обычно две - по числу ворот), где ожидают своей очереди на шлюзование проходящие суда в часы пик - естественно, просто стенкой. И разносится над шлюзом и окрест усиленный мегафоном начальственный рык: "Владимир Ильич", к стенке! "Крупская" - в камеру!".
А было и на грани скабрёзности.
На Валааме в Никоновской бухте теплоходы швартуются по несколько штук сразу, рядышком, борт к борту - место это очень популярное и часто посещаемое, а причал там всего один. Подходит как-то во второй половине дня "Владимир Ильич" и нацеливается под бочок к уже стоящей на острове с утра "Крупской". Но та, что называется, и ухом не ведёт и никак не реагирует на явление горячо любимого. И тогда с капитанского мостика "супруга" раздаётся: "Крупская"! "Крупская"! Спишь, что ли? Быстренько прими конец у "Ильича"!

Пассажирский теплоход "Н.К.Крупская" поднимался вверх по реке Свирь,
направляясь в Онежское озеро - в Петрозаводск и на Кижи. Было раннее
утро 23 августа 1991 года, такое раннее, что все ещё спали (а те, кто
угомонился далеко за полночь, уже спали). Кроме вахтенных, разумеется.
Теплоход почти бесшумно (даже машины бормотали вполголоса) и как-то
даже нежно раздвигал стеклянную воду, над которой стлались пряди
утреннего тумана. Красавица Свирь отдыхала, словно женщина после любви,
прикрыв зелёными веками берегов подёрнутые поволокой усталости голубые
глаза. В такие минуты кажется, что во всей Вселенной царят только мир и
покой, и нет места мелким человеческим страстям и страстишкам. Люди,
отдыхать надо на воде - это точно!
Отдых на речных пассажирских судах ещё в Советском Союзе всегда
пользовался большим спросом. И неудивительно: в стране, отгороженной от
всего мира железным (пусть даже и обветшавшим) занавесом прокатиться во
время отпуска по воде от Ленинграда до Москвы или даже до Астрахани было
едва ли не единственной возможностью почувствовать себя беззаботным
гулякой-туристом на борту роскошного круизного лайнера. Путёвки (как и
всё остальное, впрочем, в те не столь уж отдалённые времена)
представляли из себя предмет дефицита, - тем более, что их стоимость (с
учётом того, что львиную долю оплачивали профсоюзные комитеты
предприятий и организаций) была вполне доступной для многих, - и добыть
такую путёвку стоило трудов немалых. И надо упомянуть ещё одно очень
важное обстоятельство, делавшее речные круизы весьма заманчивыми.
Как ныне всем известно, секса в СССР не было начисто. В задачнике
спрашивается: и куда же податься доведённой до исступления пресловутым
квартирным вопросом парочке, чтобы заняться этим-самым-которого-нет и
при этом получить друг от друга максимум удовольствия? В гостиницу? Да
вы, что, товарищи! Во всех гостиницах тех времён восседали
монументальные дамы-администраторы, строго следящие за основами
общественной нравственности, и обойти такую даму было на два порядка
сложнее, чем проникнуть на завод по производству баллистических ракет
средней дальности. Оставались только подъезды домов и лестничные клетки,
но далеко не всем этот вид спорта подходит (тем более, что погодные
особенности северной столицы зачастую превращают его в экстремальный).
А теплоход предлагал успешное разрешение этой наболевшей проблемы.
Паспортный контроль у едущих в одной каюте разнополых граждан не был
столь придирчив (не сверяют же фамилии у пассажиров в купе поезда
дальнего следования), и предъявления свидетельства о браке не
требовалось. И посему рейс (особенно короткий, на Валаам, один день -
две ночи) предоставлял собой почти что идеальный вариант для любовника с
любовницей вырваться из оков морального кодекса строителя коммунизма,
послать всех и вся куда подальше и побыть исключительно вдвоём. А рано
утром по приходу он/она разъезжались на такси в разные стороны - до
новых встреч...

Реки несут теплоходы к причалам,
Тихо в каютах, притушенный свет...
На берегу всё начнётся сначала,
Здесь же запретов, как видимо, нет...

И вообще вся атмосфера пассажирского теплохода пропитана флюидами
флирта на фоне вина, музыки и дивных красот Северо-Запада России.
Сколько интимных моментов помнят каюты этих судов за десятилетия
плаваний по голубым речным дорогам! Миллионы и миллионы, без
преувеличения! Жёны снимают обручальные кольца, на краткий срок забывая
о детях и повседневных заботах типа готовки-стирки; а у представителей
сильной половины рода человеческого природная мужская склонность к
полигамии обретает законченную форму. Для девушки расстаться с
невинностью в каюте на борту теплохода кажется чем-то экзотическим, о
чём можно будет вспоминать потом много лет спустя. Женское сердце
тянется к романтике, и по форме одетый старпом на мостике той же
"Крупской" кажется по меньшей мере капитаном "Титаника" - со всеми
вытекающими отсюда последствиями. А иногда короткие теплоходные романы
оборачиваются вдруг неожиданно долгими и счастливыми браками. Древние
ошибались, полагая Амура крылатым созданием. Нет, Амур - это существо
водоплавающее!
...Второй помощник капитана был погружён в размышления, весьма
далёкие от особенностей судовождения по внутренним водным путям.
Основное место в его мыслях занимала туристка из седьмой каюты, раз за
разом успешно отбивавшая его настырные приступы. Неужели этот проныра
системный механик, починявший в вышеупомянутой каюте кран горячей воды,
доремонтировался до того, что ему, второму штурману, там уже ловить
нечего? Досадно... Дамочка очень даже очень...
От размышлений на тему загадочности и непредсказуемости женской
натуры вахтенного помощника оторвал голос матроса-рулевого:
- Николаич, смотрите!
Навстречу "Крупской" на широкий речной плёс из-за поворота величаво
выплывал четырёхпалубный белокурый красавец, властно подминавший под
себя водную гладь и вздымавший своим боксёрским носом упругий пенный
бурун.
- "Ильич", наверно. С Кижей идёт.
Штурман взял бинокль и вышел на крыло мостика, рассматривая встречный
теплоход. Второе поколение пассажирского флота, пришедшее в семидесятых
с верфей ГДР, где выстроено подавляющее большинство судов речного
пассажирского флота Советского Союза... Каюты на этих судах куда
комфортабельнее кают на трёхдеках типа старушки "Крупской", с
туалетом-душем вместо одного лишь умывальника, и бар там круче, и
танцевальная палуба. И публика там катается более привередливая и
денежная.
Описывая плавную дугу, "Ильич" (по расписанию он, больше вроде
некому) поравнялся с "Крупской". И тут вахтенный помощник капитана
протёр глаза, не совсем им доверяя.
На борту проплывавшего мимо них теплохода вместо привычных золотых
рельефных букв ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ было выведено синей краской СВЯТОЙ
ВЛАДИМИР. Да нет такого в списках флота! Бред какой-то...
На мостике воцарилось недоумённое молчание. Штурман и оба матроса
провожали взглядами корабль-призрак, силясь понять, что же всё это
значит. Потом второй штурман, как старший на рейде, произнёс:
- Миша, мухой разбуди радиста. Пусть сообщит в порт.
А ларчик просто открывался. Получив известие о провале карикатурного
августовского путча (с этого и начался отсчёт нового времени, в котором
все мы сейчас живём), капитан "Владимира Ильича" своею собственной
капитанской властью приказал свинтить с белых бортов буквы
сакраментального имени, ассоциировавшегося исключительно с вождём
мирового пролетариата и основателем первого в мире государства рабочих и
крестьян (так оно и было задумано на самом деле - другие суда этой серии
носили имена Александра и Марии Ульяновых) и быстренько нарисовать на
освободившемся пространстве новое название.
Но надо сказать, что в Пассажирском порту инициатива решительного
капитана не встретила полного понимания и одобрения: прежние литеры были
водворены на место.Верх взяла разумная осторожность: ещё
бабушка надвое сказала, как там дело обернётся!
Окончательно "Ильич" переименовали позднее, и "Крупская" осиротела
(точнее, овдовела). Правда, страдала она недолго - её самоё вскорости
также переименовали, и сладкая парочка окончательно канула в Лету. И
отстаивается бывшая "Крупская" ныне под другим именем в Уткиной заводи,
жалуется на старческие немощи, покряхтывает да вспоминает бурную
молодость.
Но по рекам и озёрам России резво бегают её более молодые собратья; и
всё больше желающих (которым уже надоели Турция с Египтом, а хочется
взглянуть на родное-исконное-седое-святое-древнее-своё) топчут их
палубы; и снова журчит тихий женский смех в полутьме кают; и снова
водоплавающий Амур вынужден часто пополнять свой колчан, потому как
расход любовных стрел очень велик.

Санкт-Петербург, 2003 год.

Спасибо, Юлия, спасибо, Никита! Этот корилопсис, однако, довольно симпатичный...Знать бы еще, как он пахнет!

Текст про современные теплоходы и их нравы - приятный, заставил улыбнуться.

И.А.Гончаров отправился на море не совсем на отдых - он участвовал в походе русской эскадры к берегам Японии. Результатом явилась его книга очерков путешествия "Фрегат "Паллада". Сколько там любопытных наблюдений! Вот, например, первое впечатление от корабля:

"Я с первого шага на корабль стал осматриваться. И теперь еще, при конце плавания, я помню то тяжелое впечатление, от которого сжалось сердце, когда я в первый раз вглядывался в принадлежности судна, заглянул в трюм, в темные закоулки, как мышиные норки, куда едва доходит бледный луч света через толстое в ладонь стекло. С первого раза невыгодно действует на воображение все, что потом привычному глазу кажется удобством: недостаток света, простора, люки, куда люди как будто проваливаются, пригвожденные к стенам комоды и диваны, привязанные к полу столы и стулья...груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных, койки вместо постелей, отсутствие всего лишнего; порядок и стройность, вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как в людях, так и в убранстве этого плавучего жилища. Робко ходит в первый раз человек на корабле:каюта кажется ему гробом, а между тем едва ли он безопаснее в многолюдном городе, на шумной улице, чем на крепком парусном судне, в океане. Но к этой истине я пришел не скоро".

А вот - еще несколько забавных эпизодов из Гончарова:

"Подали холодную закуску. А.А.Б. угощал меня. "Извините, горячего у нас ничего нет, - сказал он, - все огни потушены. порох принимаем". - "Порох? А много его здесь?" - осведомился я с большим участием. "Пудов пятьсот приняли: остается еще принять пудов триста". - "А где он у вас лежит?"- еще с большим участием спросил я. "Да вот здесь, - сказал он, указывая на пол, - под вами". Я немного приостановился жевать при мысли, что подо мной лежит пятьсот пудов пороху и что в эту минуту вся "авральная работа" сосредоточена на том, чтобы подложить еще пудов триста. "Это хорошо, что огни потушены", - похвалил я за предусмотрительность. "Помилуйте, что за хорошо: курить нельзя", - сказал другой, входя в каюту. "Вот какое различие бывает во взглядах на один и тот же предмет!" - подумал я в ту минуту, а через месяц, когда, во время починки фрегата в Портсмуте, сдавали порох на сбережение ванглийское адмиралтейство, ужасно роптал, что огня не дают и что покурить нельзя".

"Оставалось миль триста до Портсмута: можно бы промахнуть это пространство в один день, а мы носились по морю десять дней,и все по одной линии. "Где мы?" - спросишь, проснувшись, утром у деда. "В море", - говорит он сердито. "Я знаю это и без вас, - еще сердитее отвечаете вы, - да на котором месте?" - "Вон, взгляните, разве не видите? Все там же, где были и вчера: у Галлоперского маяка". - "А теперь куда идем?" - "Куда и вчера ходили: к Доггерской банке". Банка эта мелка относительно общей глубины моря, но имеет достаточную глубину для больших кораблей.На ней не только безопасно, но даже волнение не так чувствительно. На ней стараются особенно держаться голландские рыбачьи суда. "Ну что, продвигаемся? - спросите потом вечером у деда, общего оракула. "Как же, отлично: крутой бейдевинд: семь с половиной узлов хода". - "Да продвигаемся ли вперед?" - спрашиваете вы с нетерпением. "Разумеется, вперед: к Галлоперскому маяку, - отвечает дед, - уж, чай, и виден!"